Два дня назад Клавдии Захаровне исполнилось 102 года. Но страшный диагноз, рак легких, не разделял радости немногочисленных подруг, с трудом дошедших до ее дома, чтобы поздравить именинницу. Детей у Клавдии Захаровны не было, хотя наследников хватало. Не смотря на свою кончину, которую давно ожидали около десятка так называемых родственников, составлять завещание она не спешила, опасаясь, что кто-нибудь родственников, большинства из которых она даже не знала, потеряет терпение и ускорит процесс получения наследства. А терпеть было ради чего. На одном только из нескольких банковских счетов лежало ни много, ни мало около миллиона.
Застолье было не долгим. Подруги, которые хотя и были помладше, не многим отличались от именинницы, начали потихоньку расходиться. Лишь одна, которая была моложе всех, ей было чуть больше 50 лет, не спешила уходить. Когда она наконец осталась наедине с Клавдией Захаровной, она задернула штору и подсела к ней почти вплотную.
— Не хотела, чтобы они были в курсе дела, — быстро заговорила она, глотая часть слов, — Клава, догадываюсь, что ты на это скажешь, но все-таки выслушай меня. У меня сын — хирург, доктор медицинских наук. Сейчас, я только вчера сама узнала от него, так бы раньше тебе сказала, они как раз занимаются лечение рака. Проводят исследования нового метода какого-то. Если я с ним договорюсь, ты пойдешь на это?
— Люба, милая, ты смеешься?
— Ни капли…, — Люба нескромно плеснула себе еще вина в бокал, — у тебя и деньги есть, если потребуется. Клава, ты подумай. Ты чего? Вдруг получится? Я договорюсь с ним обо всем. У тебя будут самые лучшие условия. Не теряй этой возможности.
— О Господи. Ну не знаю. Думаешь в сто с лишним лет, я переживу эту операцию? Так уж, если годик, то мой, а там прям от одного лишь наркоза кони двину.
— Да не двинешь. Там операция — одно название… Черт, как же он сказал? Забыла, ведь помнила же. Чего-то типа облучения. Давай я все же поговорю с ним.
— Ох, — вздохнула старуха, — неймется же тебе. Ну, если так жаждешь, поговори. Только я не вижу смысла все равно. Даже, если поможет, один черт, от старости лет помру в ближайшее время. Сколько уже можно жить-то?
— Да сплюнь ты. Ты еще с десяток лет поживешь. Вон какая боевая. Мужики вон уже к 80 еле ноги волочат, а ты в 102 года еще сама ходишь, как молодая. Ладно, побегу. Пора внуков из школы забирать. Я тебе вечером позвоню, как только все выясню.
— Что, рехнулась, мать?! — поперхнулся куском котлеты сын Любы, как только она начала излагать ему свою идею, — да и зачем тебе это?!
— Потому что у нее миллионы на счетах, дурак. Ты своих бомжей там лечишь от рака, а тут миллионер умирает. Только подумай, сколько она тебе заплатит в случае удачи.
— Какой удачи? О чем ты говоришь? Да и не позволят мне. Мы только начали эти исследования на людях.
— Сергей, подожди, — не унималась мать, — ну пораскинь мозгами. Может, как-нибудь на дому у нее?
Добавить комментарий